Продолжаем публиковать цикл материалов известного журналиста Александра Корсунова, посвящённых памяти атамана Городского Оренбургского казачьего общества «Славянское» Юрия Белькова и собранному им музею.
400 лет назад, после многолетнего безвременья, положив конец эпохе Смуты в результате освободительной борьбы, возглавленной Мининым и Пожарским, на российский престол был возведён 16-летний Михаил Романов. 300 лет эта династия правила одной из величайших империй мира. С потускневшей позолотой, в сколах, старый-престарый бокальчик миллилитров на 350 скромно разместился на одной из полок среди экспонатов казачьего музея на Славянском базаре.
Тот самый
Неужто тот самый, один из 400 тысяч, выпущенных в мае 1896-го, к коронации последнего из Романовых?
Тогда, 120 лет назад, он, по отзывам современников, выглядел куда привлекательней – сверкающая под солнцем позолота на фоне кипенно-белой эмали, яркие краски, грациозный царский орёл. Красиво! Но не настолько же, чтобы увлечь на смерть и увечья около трёх тысяч россиян?
«Хорошенькие эмалевые, белые с золотом и гербом, разноцветно разрисованные кружки были выставлены во многих магазинах напоказ, – писал популярный в те годы репортёр «Русских ведомостей» Владимир Гиляровский (писатель пережил ходынскую трагедию и спасся лишь благодаря своему богатырскому сложению). – И каждый шёл на Ходынку не столько на праздник, сколько за тем, чтобы добыть такую кружечку».
Ходынское поле – тысяча на тысячу метров, с многочисленными промоинами и ямами – ныне северо-западная часть Москвы, в районе современного Ленинградского проспекта.
Память
За день до народных гуляний, 17 мая (29 мая по новому стилю) 1896 года, по периметру Ходынки было выставлено 20 временных деревянных бараков для бесплатной раздачи пива и мёда. Ещё 150 ларьков – для раздачи узелков из больших цветастых платков, где лежал тот самый украшенный вензелем Его Императорского Величества бокал, а ещё фунтовые (менее полукилограмма) сайка и пайка колбасы, суздальский пряник с печатным гербом, мешочек сладостей и орехов.
Самым вожделенным, конечно же, был бокал. Общее настроение полумиллиона людей, забивших Ходынку, через одну из газет выразил гораздо позже мастеровой Василий Краснов: «Ждать утра, когда назначалась раздача гостинцев и кружек «на память», мне казалось просто глупым. Столько народу, что ничего не достанется. А до другой коронации ещё доживу ли? А кружки, говорят, красивые и «вечные»… Тогда ещё эмалированная посуда была в диковинку…»
На самом деле «вечным» оказался бокал, хранящийся в музее Белькова. Вполне вероятно, что жизнь свою он начал именно с Ходынки и пережил не только её, но и множество валившихся друг за другом на Россию трагедий, одну страшнее другой.
Каким образом этот бокал попал в далёкое от Москвы Оренбуржье, кому из земляков наших повезло и сувенир заполучить, и невредимым вернуться на родину?
Возможно, это была не менее захватывающая, чем трагические события на Ходынке, отдельная история, о которой мы уже, к сожалению, никогда не узнаем.
Но факт остаётся фактом – бокалов было выпущено 400 тысяч. На квадратном километре Ходынского поля к утру 18 мая собралось более полумиллиона человек.
Ходынская трагедия
Когда по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают среди «своих» и потому узелков на всех не хватит, народ ринулся к временным строениям, из которых должна была идти раздача подарков.
«Вдруг загудело, – рассказывал Гиляровский, – сначала вдали, а потом вокруг меня. Визг, вопли, стоны. Все рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки. Я упирался и шёл прочь от будок, навстречу безумной толпе, хлынувшей за кружками. Толкотня, давка, вой.
Около будок, по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва прижали тех, кто первый устремился к будкам.
Прижали, а толпа сзади всё плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную массу воющих людей. Кое-где выталкивали наверх детей, и они ползли по головам и плечам народа на простор. Остальные были неподвижны – колыхались все вместе.
Вот она, смерть неминучая! И какая! За мной возвышалось полотно дороги. Снизу лезли на неё, стаскивая стоящих там. Те падали на головы спаянных ниже, кусались, грызлись».
Буфетчики, понимая, что народ может снести их лавки и ларьки, стали бросать кульки с едой прямо в толпу, что лишь усилило сутолоку.
Герой горьковского романа «Жизнь Клима Самгина» Маркуев рассказывал: «Я пришёл туда в полночь… и меня всосало… К утру некоторые сошли с ума, я думаю. Кричали. Очень жутко. Такой стоял рядом со мной и всё хотел укусить. Били друг друга затылками по лбу, лбами по затылку. А один человек вцепился ногтями в затылок толстому рядом со мной и вырвал кусок… кость обнажилась».
А далее опять Гиляровский: «Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохнулся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы».
Лишь после прибытия подкрепления толпы рассеялись, оставив на поле тела затоптанных и изувеченных людей: 1 389 погибли ужасной смертью, 1 500 получили увечья.
О случившемся доложили «вновь испечённому» императору Николаю Второму, косвенному ли, прямому ли виновнику трагедии.
Место катастрофы судорожно прибрали, очистили от всех следов разыгравшейся трагедии. Программа празднования тем не менее продолжалась. Даже на самом Ходынском поле. Оркестр под управлением известного дирижёра Всеволода Сафонова давал здесь концерт. (Чем не регтайм, исполняемый музыкантами на тонущем «Титанике» гораздо позже этой трагедии? Пароход тонул около двух часов.) Корабль под названием Россия после полученной на Ходынке пробоины погружался в пучину 21 год, и погибли на нём не тысяча с чем-то пассажиров. Миллионы и миллионы россиян исчезли в топке революции и Гражданской войны.
Роковое пророчество
Между тем ходынская трагедия развивалась по чисто российскому сценарию. К 14 часам на место давки прибыл сам император, встреченный громовым «ура» и пением народного гимна.
Празднества по случаю коронации продолжались вечером в Кремлёвском дворце.
В пользу лежавших в больницах пострадавших императорская семья пожертвовала 90 тысяч рублей, разослала им тысячу бутылок мадеры, оставшихся от банкетов.
Сами же коронационные торжества обошлись в астрономическую по тем временам сумму – 100 миллионов рублей – в три раза больше затраченного в том же году на народное просвещение. Ничто не ново, как видим, под луной. Чем нынешние астрономические суммы на элитный спорт благороднее и нужнее стране, чем когда-то коронационные расходы царской России?
Название злополучного поля с тех пор приобрело в России идиоматическое значение. Футбольной ходынкой назвали трагедию 1982 года, когда во время матча между «Спартаком» и голландской «Хаарлемот» в давке погибло много болельщиков.
После ходынской трагедии верящие в приметы люди ни минуты не сомневались: отсчёт последних дней правления Романовых начался. Уж больно дурным получилось предзнаменование.
Через 22 года и 2 месяца после Ходынки Николай вместе с семьёй и прислугой был расстрелян в Екатеринбурге, в подвале дома военного инженера Николая Ипатьева. Мистическое совпадение: за 305 лет до этого Михаил был призван на престол в Ипатьевском монастыре.
Сегодня о ходынской трагедии знают разве что специалисты. О крупнейшей в мировой истории давке напоминает памятник над братской могилой на Ваганьковском кладбище.
Вот нашлось напоминание и в Оренбурге, в казачьем музее Юрия Белькова. В виде одного из 400 тысяч бокалов, выпущенных по случаю коронации последнего российского монарха Николая Второго.
Александр КОРСУНОВ
