Продолжаем публиковать цикл материалов известного журналиста Александра Корсунова, посвящённых памяти атамана Городского Оренбургского казачьего общества «Славянское» Юрия Белькова и собранному им музею.
Народный музей Белькова – обширная экспозиция на «Славянском базаре», плюс пять филиалов: клуб антикварных автомобилей «Ретро», школьный музей в посёлке Караванный, экспозиции в Чёрном Отроге, в тюльганской Ташле. Есть ещё «Казачья гавань», самый, пожалуй, из них впечатляющий в селе Вязовка в шестидесяти километрах от областного центра.
От первого до последнего экспоната всё здесь создано руками есаула городского оренбургского казачьего общества «Славянское» Михаила Петровича Мастрюкова, к сожаленью, ушедшего от нас несколько лет назад. Все представленные в «Гавани» талантливые (без натяжки) творения дышат романтическими мотивами, навеянными воспоминаниями детства, молодости, зрелых лет жизни этого казака.
Корни свои Михаил Петрович отследил с позапрошлого века, когда губернатор Василий Перовский повелел казакам начать сеять пшеницу, получать хлеб, от которого сила в человеке твёрдая и который, как сейчас выражаются, надёжно гарантировал продовольственную безопасность губернии. Казаки послушались начальство, сделали так, как оно велело. И случилось то же, что произошло в этих местах потом, через сто с лишним лет, в первой половине пятидесятых века двадцатого, когда свой первый урожай вырастили целинники. Выдался он отменным, но вывезти и переработать не хватило сил – сгнило зерно где на корню, где в буртах.
Тогда-то, при Перовском, и решено было учить самых смышлёных людей мельничному делу, помогать им возводить ветряные и водяные мельницы. В число этих людей попал и прапрадед Михаила Петровича, выстроив на Красной горе бывшего Петровского, а ныне Саракташского района ветряк, перемалывающий зерно в муку. Так в семье и повелось — ремесло передавалось от отца к сыну. Дошло дело и до родителя МихаилаПетровича, Петра Александровича, родившегося в самом начале двадцатого века. Его с женой и четырьмя детьми из родного Жёлтого осенью 1930-го вместе с сотнями, тысячами других семей, которых власти посчитали зажиточными, отправили в места, как говориться, не столь отдалённые. Конкретно, на север, к Белому морю. Так семья оказалась в маленьком поселении Усть-Коин, где длинная, на девять месяцев, лютая зима с ветрами, и почти нет лета. Живи, устраивайся, кто как может. Рукастый, мастеровитый Пётр Мастрюков соорудил из лапника пихты что-то наподобие шалаша. Как потом оказалось, ярангу, на языке местных жителей. Строение худо бедно защищало от лютых холодов. Люди вокруг, сорванные в основном из степных районов, массово вымирали. Холод, голод, цинга погубили три четверти поселенных здесь бедолаг. Не удалось сохранить детей и супругам Мастрюковым. Один за другим ушли три сыночка. Ближе к весне отошла и младшенькая Танюшка. Пётр не выдержал столь жестокого испытания. Раньше глубоко набожный человек, горячо признававший существование Всевышнего, вдруг отрёкся от него.
Те, кто выжил, постепенно приспосабливались к суровым условиям Беломорья. Обживались, обустраивали свои хозяйства, заводили детей. Тогда-то и родился будущий создатель уникального вязовского музея. И не только родился и провёл здесь детство, юность, но и пронёс полученные в этих местах впечатления через всю жизнь. В одном из уголков просторного двора Михаила Петровича стоит построенная им яранга, как память тем жутким, пережитым семьёй в Усть-Коине временам.
В девятнадцать его призвали в армию, попал на Тихоокеанский флот, где прослужил пять лет. Впечатления о тех годах, судя по экспонатам «Казачьей гавани», одни из сильнейших в памяти Мастрюкова. После флота учился, работал на железной дороге в Семипалатинске, Новотроицке, других местах. Помотало, как говорится, поносило, снова к дому принесло. Не к тому, усть-коинскому, а к оренбургскому, к земле предков, о которой никогда не забывал, хорошо знал о ней по рассказам отца с матерью. И последние двадцать с чем-то лет своей жизни провёл в небольшом сельце Вязовка в шестидесяти километрах от Оренбурга.
В уникальном музее казака масса самых разнообразных экспонатов — картин, удивительных макетов церквей и соборов, уничтоженных властями в двадцатых-тридцатых годах прошлого века, а так же боевых кораблей, в том числе легендарного крейсера «Варяг». Есть совершенно функциональные изделия, вышедшие из-под рук самобытного мастера. Скажем, удивительный тарантас на резиновом ходу, созданный из задней части старого «Москвича», с двумя аккуратненькими скамеечками, передком из спинки старой кровати, украшенной красивыми шишаками. Такого не то, что в Оренбуржье, во всей России поискать! По хозяйству помогал Мастрюкову самодельный тракторок с надписью как у корабля на борту «Струг». И вообще имеется целый действующий парк сельскохозяйственных минимашин. Среди них запатентованный единственный в мире роторный одноколёсный трактор ТОР-12. Оригинальные технические изобретения соседствуют с необычными художественными решениями в оформлении подворья и дома. Скажем, домашняя дровяная печь в виде паровоза. Во дворе из поленьев и сучьев на постаменте потешный байкер на мотоцикле. Одни ворота чего стоят! Въезд не въезд – произведение искусства из фигурок, украшающих портал: рыцари с копьём, петух, посредине голова лошади.
Над всем этим великолепием реют три мачты с вымпелами. Копия, но в полную величину фрегата «Паллада». Того самого, спущенного в 1832 году с российских стапелей и воспетого в знаменитой книге Гончарова «Фрегат «Паллада», на котором знаменитый писатель совершил кругосветное путешествие с дипломатической российской миссией в Японию. С иллюминаторами, штурвалом, якорем, рубкой, оснасткой. На палубе старинная пушка. Весь этот флотский колорит из молодости, когда ещё служил на Тихом океане.
Рядом с «Палладой» чёрным китом разлеглась по двору подводная лодка «Адмирал Колчак». Оба судна не просто муляжи. Внутри них полный флотский порядок: в кубриках матросские койки, элементы морского быта. Здесь же стенды, альбомы, по которым Михаил Петрович при жизни знакомил посетителей с историческими вехами развития флота российского. Сколько же потребовалось бы специалистов для того, чтобы создать всё это многообразие? Инженеры, механики, плотники, слесари, художники, историки, экскурсовод, в конце концов. А это всё он был, Михаил Петрович Мастрюков, един во всех лицах! И при всём при том умудрялся вместе с женой хорошо вести своё немалое крестьянское хозяйство – содержали лошадь, корову, огород, бахчу.
Заканчивая подводную лодку, хозяин всё приговаривал Романовне, жене своей, дескать, односельчане считают, что он умом тронулся, строит неведомо что. На кой чёрт ему подводная лодка? В степи то? А он видел в этом глубокий смысл. Это будет его последняя работа, лебединая, так сказать, песня. Строя подлодку, он как бы символически готовится к погружению, уходу из этой жизни. Как когда-то во время службы на Тихом океане это случилось с его друзьями подводниками, так трагически и так красиво ушедшими навсегда в морскую пучину. Законченному судну дал имя преданного в своё время анафеме царского адмирала Александра Васильевича Колчака, до последнего сражавшегося за свои идеалы. Перенёс в подлодку все храмы, которые создал по образу и подобию разрушенных экстремистами на заре советской власти. Освободилась самая большая комната в доме. Полушутя полусерьёзно сказал жене, что теперь, дескать, остаток жизни будут в этой комнате принимать гостей, гулять, веселиться.
А ещё, помимо славы замечательного мастерового, он слыл хорошим воспитателем. Любил возиться с детишками, заниматься тем, что когда-то называлось военно-патриотическим воспитанием. Часто на «Палладе» собиралась ребятня, которую он гонял, как говорится, по полной, приучая к азам нелёгкой морской службы. В такие часы он становился то адмиралом, то бомбардиром, то мореплавателем, то корабельным плотником. «Это – кубрик, это правый борт, а это левый, но не стена. Верхняя, – указывал взирающим на него с восторгом местным пацанятам пальцем вверх на то, что по-граждански обычно называлось потолком, – палуба. А это (пальцем в пол) нижняя палуба. Окна называются иллюминаторами.» Подводил к левому борту, где стоит стенд: «Вот главная экспозиция этого кубрика, посвящённая столетию подвига экипажа крейсера «Варяг» в 1904 году». И дальше шла захватывающая история о битве российских моряков с целой японской эскадрой. Знакомил с фотографиями, книгами, альбомами, рассказывающими о славных походах и подвигах соотечественников.
В казачьей форме, с шашкой на боку и морской подзорной трубой в руке, с пышной седой бородой, он, конечно, выглядел просто красавцем на капитанском мостике. Тем не менее, в общем и целом как-то не особо вписывался таким видом в весь этот морской антураж. Правда, вопросы типа того, почему всё-таки он не в морской, а в казачьей форме, зарубал на корню: «Ты на лампасы мои глянь. Цвета моря они!..»
Ехали и ехали в Вязовку люди, чтобы посмотреть на необычный музей оренбургского Леонардо да Винчи. На автобусах группами, на автомобилях семьями, поодиночке. И никому не было отказа в посещении экспозиции. За экскурсовода обычно сам хозяин, когда бывал дома. Преподавателю, знатоку истории государства Российского было что показать и рассказать приезжающим на экскурсию в его самобытный очаг культуры. О казачестве, о прошлом, о настоящем. А как начнёт, так заслушаешься. Одним из тех, кто реально и серьёзно поддержал казака самородка, был Бельков. Часто наведывался, приезжал с единомышленниками в «Казачью гавань» окунуться в атмосферу, в которой жил этот талантливый человек, завещавший станице «Славянской» своё детище.
Есть в вязовском музее несколько разнообразных конструкций ветряков. Случайность или простая прихоть хозяина? Оказалось, не так. Все эти установки – выражение заветной мечты Мастрюкова, зародившейся, судя по всему, ещё тогда, когда мальцом слушал своего отца мельника. Тот часто сетовал на то, что сила мощных ветров, постоянно воющих над Усть-Коином, никак не используется местными жителями. Петровичу на всю жизнь запала эта идея достучаться до умов и сердец людей, призывал их сделать всё, чтобы полностью перейти, как он говорил, на «Божью энергию» — солнце, ветер и воду и не загрязнять природу выхлопами и копотью. Считал, что это вполне реально сегодня. Но решению проблемы, на взгляд Михаила Петровича, мешают жадность и амбиции людей, реально владеющих сегодня нефтяными и газовыми месторождениями. Переход на альтернативные источники энергии выбьет у них из рук рычаги воздействия на человечество. «Люди! – незадолго до смерти обращался к телезрителям семидесятипятилетний народный умелец. — Задумайтесь, что оставим мы с вами своим внукам и правнукам, если не откажемся от традиционных энергоносителей.»
Всегда подтянутый, энергичный, жизнерадостный он до последнего жил как всегда – работал в обычном ритме, встречался с людьми. За день до смерти, по словам близких, чувствовал себя особо плохо. Приехал автобус с группой детишек православного патриотического клуба «Русь» из Саракташа, и Петрович, превозмогая недуг, провёл экскурсию с ребятами по полной программе. Выстоял свою жизненную вахту до последнего. Как и полагается казаку, моряку, настоящему мужчине.
